Наше повествование о муравьях, об их семьях и видах подходит к концу. За это время мы успели заглянуть в разные страны света и познакомиться с самыми необычайными муравьиными породами. Вместе с учеными и натуралистами мы проникали в запутанные ходы подземелий, в наземные и воздушные гнезда, вместе с исследователями не сводили глаз со смотровых окошечек стеклянных и гипсовых муравейников. Перед нами прошли вереницы маленьких природных чудес, завершаемые сейчас еще одним маленьким чудом, но на этот раз таким, которое создано человеком.

Собственно, первая страница истории, которая здесь излагается, восходит к весьма далеким временам. Еще в вышедшем примерно тысячу лет назад китайском сборнике, носящем странное название «Куриные ребра», можно в числе других занятных новостей прочитать, что в провинции Кантон для борьбы с насекомыми, вредящими цитрусовым деревьям, используют муравьев.

В «Куриных ребрах» рассказывается, что садоводы покупают муравьев у людей, которые сделали ловлю этих насекомых своей профессией. Охотники за муравьями действуют так. Возле гнезда кладут открытый бычий пузырь с каким-нибудь маслом. В эту нехитрую ловушку вскоре набивается уйма муравьев, привлеченных жирной приманкой. Пузырь с муравьями туго завязывают, затем переносят в сад, вешают на ветку и, проколов его, выпускают муравьев на волю. Верные своей природе, муравьи расползаются по кроне, поедая насекомых и очищая дерево от вредителей.

На юге Китая муравьи Экофилла смарагдина до сих пор используются против насекомых — вредителей садов.

По веревкам, протянутым между ветвями, или по длинным бамбуковым жердям, соединяющим кроны, муравьи перебираются с дерева на дерево. Экофилла пожирают насекомых, буравящих ствол, ветви, листву, уничтожают растительных клопов, бабочек, гусениц. В отличие от многих других муравьев, они не терпят и тлей, но их не поедают, а просто сгоняют с деревьев. Экофилла были бы безупречными сторожами, если бы не их связь с червецами-кокцидами, которые так досаждают плодовым деревьям. Червецов эти муравьи не трогают, они их даже содержат, как другие виды содержат тлей. Поэтому-то китайские цитрусоводы используют муравьев Экофилла смарагдина лишь там, где совсем не живуг кокциды.

В северных субтропических районах Китая, где Экофилла не водятся, цитрусовые растут под охраной местных, более холодостойких муравьев, которых с весны подкармливают. В приморских районах им дают рыбьи потроха, а где нет рыбы — куколок тутового шелкопряда из червоводен или другой дешевый белковый корм.

В Индонезии с помощью Экофилла охраняются также какаовое и манговое деревья. Хищных муравьев используют для охраны садов не только в Азии. В Восточной Африке они очищают от вредителей кокосовые пальмы, которые благодаря муравью меньше болеют, приносят больше орехов, и орехи более крупные. В садах на средиземноморском побережье муравьи на плодовых деревьях уничтожают листоверток и плодожорок. В Америке завезенные в Техас гватемальские муравьи Эктотомма туберкулозум показали себя усердными пожирателями вредителей уже не в садах, а на хлопковых плантациях, где они хорошо справлялись с долгоносиком. В Европе сейчас пробуют возложить на муравьев даже защиту леса.

Лес труднее всего беречь от вредителей. Чем он старше и ценнее, тем больше опасностей ему угрожает — от сосновой совки, непарного шелкопряда, монашенки, пилильщиков, пядениц. Но ученые давно заметили разбросанные в море умирающего — оголенного или желтеющего — леса островки зеленых деревьев.

В напечатанной в 1836 году книге «Лесоохранение, или Правила сбережения растущих лесов» видный русский знаток жизни леса Петр Перелыгин обращал внимание специалистов на то, что «первые неприятели личинок насекомых есть муравьи. Они неусыпно преследуют всякого рода личинок на дереве, у корня коего находится муравьиная куча».

Он знал уже и о том, что муравьи «даже препятствуют вылуплению личинок из яиц. Оттого посреди поврежденного какого-либо места леса подобные (близко к муравейнику расположенные) деревья остаются свежими и зелеными...»

И после Перелыгина многие лесоводы подтверждали, что на участках, гибнущих от насекомых-вредителей, дольше остаются живыми и жизнеспособными те деревья, которые расположены ближе к муравейникам.

Первые же специально проведенные наблюдения показали, что из всех муравьев, населяющих леса средних широт, больше всего истребляют насекомых именно так называемые красные лесные муравьи — «рыжий или красно-бурый лесной муравей, лесной мураш», как их именовал М. Д. Рузский — автор самой обстоятельной на русском языке книги на эту тему «Муравьи России».

«Нет никакого сомнения,— писал один из классиков лесной энтомологии и в то же время один из крупнейших специалистов по муравьям Карл Эшерих,— что красный лесной муравей благодаря его непрерывной охоте на насекомых способен сдерживать активность вредителей леса».
В большинстве случаев красные лесные муравьи собирают к тому же выделения тлей, так что они могут сохраняться и в тех случаях, когда в лесах нет достаточного количества насекомых-вредителей, которые служили бы для них кормом.

К сожалению, в лесах чаще всего нет недостатка в насекомых-вредителях, и большинство красных лесных муравьев, возвращаясь из своих фуражировочных рейсов, неизменно волокут целых насекомых или части тела жучков, бабочек, мух...

Если считать, что в среднее по силе гнездо лесного муравья формика руфа ежеминутно сносится всего десятка три насекомых, то за час их поступает уже свыше полутора тысяч, а за двенадцать часов светлой части суток — около двадцати тысяч. Пусть за пять-шесть месяцев весны и лета выдадутся хотя бы только сто теплых дней, и то муравьи снесут в гнездо не менее двух миллионов насекомых. А ведь по другим (и, надо сказать, более правдоподобным) расчетам в одно гнездо сносится за лето четыре-пять миллионов насекомых.

Время от времени отбирая, скажем, у тысячи муравьиных фуражиров их трофеи и определяя, каких именно насекомых сносят они в гнездо, можно постоянно следить за тем, сколько среди них вредителей.

Муравьи Формика руфа охотятся обычно не дальше 250 метров от гнезда. Зная, сколько растет деревьев на этой площади, нетрудно подсчитать, от какого количества вредителей избавили муравьи каждое дерево.

Впрочем, активность муравьев-охотников во многом зависит от температуры. В средних широтах муравьи при температуре ниже 5 градусов не покидают гнезда; при температуре выше 5 градусов фуражиры принимаются посещать тлей и собирать с них корм; при 9 градусах выходят из гнезда уже и охотники, которые, впрочем, орудуют только на поверхности почвы, а начиная с 18 градусов взбираются и на деревья. При 250-метровом радиусе рейсов, совершаемых охотниками, площадь, с которой собираются насекомые, превышает 200 тысяч квадратных метров, а если охотники при этом поднимаются на высоту хотя бы в 5 метров, то общее пространство, охватываемое их поиском, составляет больше миллиона кубических метров.

Итак, в один муравейник с миллиона кубометров леса сносятся миллионы насекомых.
Однако еще не ясно, не стаскивают ли муравьи трупы насекомых, уже погибших. Именно это наиболее вероятно: трудно представить себе, что муравей способен одолеть тех огромных по сравнению с ним насекомых, останки которых волокутся в гнездо.

Новые наблюдатели, вооруженные маленькой лупой, секундомером и большим запасом рассчитанного на многие часы терпения, провели серию утомительных, но интересных опытов, с подброшенными на разных расстояниях от муравейников трупами насекомых и живыми гусеницами, личинками, куколками. Оказалось, что муравьи не ограничиваются сбором трупов насекомых, а рьяно охотятся именно на живых.

Очень содержательны протоколы, в которых описываются секунда за секундой прослеженные истории отдельных жертв муравьев Формика.

Из этих протоколов можно видеть, что Формика уничтожает не только беспомощных личинок, застигнутых при линьке, но и взрослых насекомых. Если насекомые крупнее муравья, то это обычно молодые, только что вышедшие из кокона и еще не окрепшие имаго или взрослые, но не успевшие отогреться после ночной прохлады и, следовательно, подвергшиеся нападению тогда, когда они не могли ни оказать сопротивления, ни уклониться от схватки.

Изучение охотничьих повадок Формика показало, что они нападают на добычу скопом и, не давая ей уйти от преследования, кусают и обрызгивают ее муравьиной кислотой, затем высасывают труп, а когда он уменьшится в весе, подтягивают к гнезду и, наконец, уносят.

Мелкие насекомые доставляются в гнездо целиком, крупные и грузные — разрываются на части. Добыча, застигнутая на дереве, оглушается кислотой и сбрасывается на землю, где ее подбирают другие Формика. Первыми подвергаются атаке самые подвижные насекомые. Это важная подробность.

Среди насекомых есть немало таких, которые паразитируют на вредных насекомых. Особенно распространены наездники, об одном из которых, по названию Эфиальтес, шла речь в начале книги. Это те самые насекомые с длинными и удивительно чуткими антеннами, которые безошибочно обнаруживают личинок даже в глубине дерева. Наездники делают полезное для человека дело, уничтожая многих насекомых, вредящих посевам, насаждениям, лесам. Однако когда против вредных насекомых применяются ядовитые опыливания и опрыскивания, то вместе с вредителями уничтожаются и их естественные враги — наездники. В этом, конечно, ничего хорошего нет. Ядов же избирательного действия, которые губили бы вредителей и щадили полезных насекомых, пока не существует, они еще не изобретены.

Зато о муравьях Формика можно сказать, что они уничтожают насекомых как бы избирательно: парализованные личинки, в которых развиваются отложенные наездниками яйца, не привлекают их внимания. Благодаря этому сохраняются новые поколения наездников и других насекомых, паразитирующих на вредителях и не дающих им слишком размножиться.

Из всего, что здесь рассказано, выясняется, почему именно Формика руфа оказались избраны для защиты леса.

И ведь как же интересно и поучительно это происходило! Ученые за последнее столетие необычайно преуспели в искусстве описывать насекомых. Словесные портреты их так терпеливо, тщательно и подробно составлены, столько изощренного внимания проявлено к ничтожнейшим мелочам строения, что, казалось, ничто не остается без учета. И тем не менее, пока наука ограничивалась регистрацией и протоколированием всевозможных примет и свойств, под общим наименованием красных лесных муравьев Формика руфа долго объединялись муравьи во многих отношениях разные. Известно было, правда, что красный лесной муравей может быть большим, средним или малым, а уж все остальные различия их тонули во всевозможных малозначительных, как мы сейчас вправе думать, подробностях.

Едва те же Формика руфа понадобились для практического дела, глаза на них открылись по-новому, и систематики увидели их стократ лучше и отчетливее, чем под самой сильной академической лупой.

Формика действительно различаются по размеру рабочих особей, но теперь выяснилось, что одна только средняя длина их тела никак не может считаться окончательно определяющим признаком.
В частности, оказалось, что самые крупные Формика — Формика руфа — обитают в тенистых местах лиственных или смешанных насаждений и образуют семью с одной-единственной несущей яйца маткой, отчего муравейники их крайне тугорослы и в случае исчезновения матки быстро гибнут. В то же время обитающие на хорошо освещенных местах преимущественно хвойного леса Формика (они получили сейчас новое видовое название — Формика поликтена) живут семьями, в каждой из которых могут быть сотни и тысячи плодовитых маток. Уже по одному этому они несравненно быстрее, чем первые, разрастаются и образуют огромные колонии-общежития неописуемо больших и многонаселенных гнезд, связанных между собой оживленными дорогами. Наконец, обитатели умеренно тенистых мест лиственного или хвойного леса Формика нигриканс могут жить семьями, размещенными в нескольких связанных между собой дорогами гнездах, но иногда и в одном муравейнике, причем, однако, и в этом случае плодовитые самки одной семьи могут исчисляться десятками.

Из трех названных форм именно поликтена и представляют собой наиболее усердных и надежных защитников леса от вредителей.

Но эти защитники сами, как выяснилось, нуждаются в систематической защите или, по крайней мере, хотя бы в покровительстве, которое поддержало бы их в борьбе за существование.

Выше уже шла речь о разных врагах муравьиных гнезд вообще.

Сейчас можно еще раз, но уже применительно к Формика, вернуться к тому же вопросу и напомнить, что дятлы и некоторые другие зимующие в наших широтах лесные птицы прорывают под куполы муравейников глубокие ходы и, пробравшись к муравьиному клубу, до отвала наедаются муравьями. Голодные барсуки и лисы тоже не гнушаются этим способом охоты, хотя, разрывая муравейники, пожирают главным образом зимующих здесь жирных личинок жука-бронзовки и всех прочих «квартирантов» муравейника. Гнезда Формика повреждаются и другими лесными тварями, которые иной раз не столько муравьев поедают, сколько губят: развороченные купола чаще промерзают зимой насквозь и чаще до дна затопляются весной талыми водами. Даже летом муравьи нередко погибают под поврежденным куполом, где им значительно труднее поддерживать тепло и влажность, необходимые для развития новых поколений.

Впрочем, по единодушному мнению всех сведущих специалистов, больше любых пернатых и четвероногих досаждают и вредят лесным муравьям люди, промышляющие сбором «муравьиных яиц» (куколок в коконах) для кормления птиц или собирающие живых муравьев для изготовления домашними средствами муравьиного спирта, не говоря уже о тех, кто повреждает и разрушает гнезда совсем без смысла и цели, только для того, чтобы позабавиться зрелищем великой муравьиной суматохи на развороченном куполе. А ведь стоит только раз потревожить семью, даже не очень сильно разрушив муравейник, как его обитатели во многих случаях переселяются на другое место, где они не скоро еще наберут силу и не сразу начнут вновь приносить пользу для леса.

Именно по этой причине первая помощь лесным муравьям состоит в защите гнезд наиболее ценных видов. Купола с осени прикрывают мелкоячеистыми (из проволоки или капроновой нити) сетчатыми двухскатными кровлями, или четырехгранными пирамидами, или, в крайнем случае, если ничего лучшего нет, просто сухим хворостом. Эти сооружения прикрепляют к земле колышками или скобами. Как выяснилось, хищные птицы и звери чаще всего просто не узнают муравейники, замаскированные таким образом. Укрытые сухим хворостом или спрятанные под пирамидой гнезда остаются неповрежденными и благополучно перезимовывают. Весной с них аккуратно снимают укрытие, следя при этом за тем, чтобы не разрушить купол.

Само собой разумеется, что надо беречь муравейник еще и в течение лета.
Но окупаются ли такие затраты сил и средств?

Профессор Марио Паван — руководитель кафедры лесной энтомологии в старинном университете в городе Павиа — в течение нескольких лет проводил с помощью полутора тысяч лесников и лесоводов из пятисот лесничеств Северной Италии сплошную перепись муравейников группы Формика. В каждом случае устанавливается вид муравьев, для чего иногда приходилось анализировать не только внешние приметы и поведение рабочих особей, но также и крылатых самцов, что очень помогает в определении. Регистрировалось, кроме того, время, когда муравейник роится, оценивалась сила семьи, ее состояние...

Можно смело сказать, что опытов муравьиной этнографии в подобных масштабах никто и никогда нигде еще не предпринимал.

На обследованной площади — свыше полумиллиона гектаров — было обнаружено и взято на учет около миллиона гнезд Формика. Среди них, однако, совсем немного оказалось гнезд Формика поликтена, а в некоторых районах муравейники этого вида и вовсе не были обнаружены. Сравнительно много выявлено было гнезд Формика лугубрис — тоже очень полезного муравья, хотя и уступающего поликтена, но весьма усердного в истреблении вредных насекомых. Одновременно выяснилось, что больше всего в лесах муравьев Формика нигриканс, наименее пригодных для борьбы с различными вредителями леса.

Пока шла перепись, профессор Паван с помощниками был занят серией кропотливых исследований, выводы из которых очень пригодились ему к тому времени, когда учет муравейников был закончен. На основе этих исследований ученый и пришел к заключению, представляющему интерес и отвечающему на вопрос, могут ли окупиться затраты на охрану муравьиных гнезд.

В лесных муравейниках Северной Италии на площади 570 тысяч гектаров живет примерно 2400 тонн муравьев. Средний вес муравья (имеются в виду рабочие особи) не превышает 8 миллиграммов. Вес корма, потребляемого за день рабочей особью, составляет примерно одну двадцатую веса самого насекомого. Из этого нетрудно заключить, что муравьи взятого под наблюдение района ежедневно съедали почти 120 тонн. В Северной Италии фуражиры муравьиных гнезд активно собирают корм в течение примерно 200 дней в году, так что всего за год они доставляют в муравейники не менее 24 тысяч тонн корма, каждая из которых на 60 процентов состоит из живых насекомых, в основном вредителей лесных пород — гусениц, куколок, имаго сосновых совок, непарных шелкопрядов, монашенок, пилильщиков, пядениц и прочих губителей леса.

Итак, для поддержания жизни и нормального развития муравейники ежегодно уничтожают не менее 10 тысяч тонн живых вредителей. Кто высчитает, сколько сот тысяч тонн древесины сохраняется благодаря этому от порчи и уничтожения?

Итальянские лесоводы не ограничились одними упражнениями в теоретических расчетах, а перешли от них к своим географическим картам размещения муравейников, выявили районы ценного леса, хуже всего обеспеченные муравьиной стражей наиболее надежных видов, и, в конце концов, разработали общую схему и детали стратегического плана операции «Формика».

Если принять во внимание, что здесь использовалось муравьиное население гнезд, оцениваемое в 300 миллиардов рабочих особей, есть основания признать эту операцию грандиозной.

Прежде всего были выявлены наиболее сильные гнезда, расположенные не слишком далеко от дорог, подготовлено техническое оснащение (проще говоря, лопаты, сделанные в виде большой треугольной ложки, и легкие, плотно закрывающиеся фанерные ведра, емкостью на один гектолитр каждое); проинструктированы кадры...

В один прекрасный день сотни лесников вышли звеньями по два человека со своими треугольными лопатами и гектолитровыми ведрами к намеченным муравейникам, быстро заполнили ведра содержимым живых гнезд Формика лугубрис и поликтена и, закрыв ведра крышками, на коромыслах поднесли их к проезжим дорогам, откуда автомашины свозили их на базы.

В тот же час все ведра погружали на большие автоплатформы и отправляли в заранее намеченные места, где их встречали новые сотни лесников, которые тоже звеньями по два человека развозили по лесным дорогам и разносили на коромыслах к намеченным точкам муравьев, высыпая содержимое двух ведер, то есть двести литров массы, через каждые полсотни метров.

Расселение производилось из расчета четыре муравьиных гнезда на один гектар.
Гнезда муравьев наиболее полезных видов расселялись таким образом в новые районы, в леса другого состава, за сотни километров от места их естественного происхождения (в одном случае даже за тысячу километров к югу!).

Последующие наблюдения и исследования показали, что переселенные муравейники уже через год-два жизни на новом месте начинают заметно сдерживать развитие даже таких опаснейших вредителей леса, как сосновый походный шелкопряд.

Разумеется, не все проходило гладко. Часть переселенных гнезд не прижилась, другие долго хирели, но многие, попав в новые условия, изменили присущий виду способ сооружения гнезд и, применяясь к незнакомой обстановке, привели муравейники в порядок, разместили как следует маток и расплод, начали наращивать купола и рассылать своих фуражиров, которые с рассвета до заката обследовали округу и отовсюду стаскивали в гнезда личинок, куколок, имаго.